Обрывки из реальностей. ПоТегуРим - Инга Ильм
Помимо записей, я должна была просматривать и фотографии. Они прилагались к каждой папке. Я должна была сосчитать их количество и внести в опись. Я касаюсь сотни сотен, тысячи тысяч чёрно-белых, иногда мутных от времени снимков. К каждому делу приложено не менее трёх изображений – в зависимости от категории объекта. Иногда из большой папки выпадает дело пухлое, ну точно из мультфильма, полное пачек и пачек старых разноцветных советских пакетов для фотобумаги. Нередко на фотографиях попадаются люди, которые совершают замеры, задают масштаб. Обычно это полные сил молодые мужчины. Одеты всегда по разной моде. И жутко интересные. Одна съемка кургана в поле Краснодарской области хорошо запомнилась потому, что было сразу видно, какая это отличная, классная команда археологов. Судя по фамилии руководителя, экспедиция провела в этих местах несколько сезонов. Возможно, на снимках, которые я с удовольствием разглядывала, – пятилетний юбилей или другой коллегиальный праздник (День археолога, например). Не знаю. Быть может, просто у ребят отличное настроение. В замерах, на фоне раскопов, фотографируется группа из восьми человек. Иногда они серьёзны, но чаще дурачатся. Некоторые очкастые, другие усатые, рубашки завязаны узлом на поджаром пузе. Приблизительно конец 70-х. И боюсь, попало им за такие фокусы на профкоме, а быть может, никто и не заметил: спрятали фотосессию в конверт, указали «15 фотографий» – и дело с концом. Пятнадцать – это как раз самое обычное: 14 фотографий объекта и одна экспликация местности. Стандартный пакет. Я быстро сообразила, как на ощупь отличать дом-музей от раскопа и памятник всесоюзного значения от регионального – по количеству фотографий.
Я многое успела: перебрала, перемыла, убрала и оформила – несколько тысяч дел. Более пяти тысяч, а может, и много больше. Не помню. Часть ведь потом уже на компьютере, что проще, разумнее и быстрее. Впрочем, не так сладко. И всё же я только начала, только тронула то, за чем пришла. И ведь презрела всё – ради главного. Главного, которого так никогда и не случилось. Я лишь лихорадочно прожила в его ожидании, спешила, не оглядывалась, а всё лучшее в сторонку откладывала – до лучших времен. Как известно, они никогда не приходят. Но мне ведь правда нужно было добраться до вожделенного шкафа, чтобы зарыться с головой и наконец-то поработать, а для этого необходимо было в прямом смысле этого слова – проложить себе путь.
Наверное, это самая драгоценная из моих жизней – из всех, что удалось мне испытать на веку. Эта важность и осязаемость дела! При моей любви и уважении к истории, к культурному наследию страны оказаться тем самым человеком, кто должен – в прямом смысле – спасти информационную базу, на основе которой взращён самим Лихачёвым Институт Наследия. Вот это – Миссия. И я старалась, и многое придумала, и выполняла работу как можно более быстро, чётко, прилежно. Хотя никому это было не нужно. Но это точно нужно было мне. Я считала это крайне важным. И я улыбалась тем рукам, что начинали вести толстую тетрадь ещё в какой-то келье Зачатьевского монастыря, где раньше действовал наш институт. С почтением перебирала фотографии табличек братских могил Гражданской, осознавая, что, вероятно, в последний раз человеческий глаз касается этих скромных строк – имя, две даты через тире. Многие могилы уже тогда, в 70-х, терялись в бесконечных лугах и перелесках, а папки эти будут лежать в самом низу, первыми в очередь на уничтожение. Страшно, что гибли ведь совсем мальчишки. От шестнадцати до девятнадцати. Теперь жалею, что не фотографировала эти краткие списки с судеб признанных на тот момент героев. В архиве запрещено. Я не посмела, хоть и была одна. А без тех подробностей, правдивых разворотов сюжета рассказы эти ничуть не дороже равнодушному сердцу перечня фамилий. Среди тумана воспоминаний в голове бродят только обрывки историй. Точнее Истории.
Всё это напоминало мне какой-то странный молебен, который я служила там, в тихом одиночестве подвала. И когда голова от путешествий по времени шла уже крýгом, я брала сигарету. В таких случаях вспоминается в первую очередь почему-то зима. Во дворе института была голубятня. И зимой я не наматывала круги вокруг футбольного поля, чтобы подышать липами, но, накинув пальто, добегала лишь до угла – посмотреть, не холодно ли птичкам. Птичкам было хорошо. Они были гладкие, упитанные и тихонько ворковали.
Я возвращалась в своё скудное подвальное тепло, наливала новую чашку крепкого чая и погружалась в следующую реальность.
Спасибо Вам за это – В. И.!
IV век
10 августа. 8:47
На вопрос, что думает он о Риме, персидский князь Гормиздас отвечал, что ему не нравится только одно – и здесь люди смертны.
Это полный провал, снова полный провал (с)
13 августа. 16:02
Решила повнимательнее все-таки питаться тут – в царстве пиццы и пасты. Начала с понедельника – понятное дело. Дождь зарядил с утра, но решено, так решено.
Первое условие: до обеда нужно ходить – его заслужить. И после обеда ходить нужно тоже. Главное, подальше, чем до кухни в доме и обратно. Второе условие: обед должен быть лёгким. Но, учитывая все обстоятельства, хотя бы приятным. Так что сегодня в меню был луковый суп.
Вот добралась я за семь тысяч шагов до милого французского ресторанчика, единственного в Риме. Гордо заказала я себе водицы с луком. Тут у них именно такой рецепт. А пока ждала, умяла под чашечку горячего, сладкого чая чудеснейший из багетов. Опомнилась, расстроилась, залила свою печаль бокалом шампанского, потом съела свой лёгкий суп и, низко опуская голову под крупными и теплыми слезами с небес, отправилась восвояси.
Вот такие у меня достижения. Сижу, второй час всё ещё сушу свои волосы и сержусь. Уж не знаю на что. Есть подозрения, что на пару платьев, которые купила лет пять назад.
Наука быть живым
13 августа. 18:03
Кто я или что я? В своем последнем основании? Помимо званий, ролей, степеней и всех этих этикеток, наклеенных на меня? Помимо занятий и отношений, даже имени и личной истории? Кто я? Что я? Самый главный урок, которому меня научила жизнь, таков: сущность моего бытия состоит в субъективном осознании, представляющем собой непрерывный процесс. Окончательно я не могу отождествить себя ни с какой-либо материей (например, с моим телом), ни с чем-либо, что я произвожу (моими словами на этих страницах), ни с каким-либо из моих свойств (мой интерес к другим), ни с моим прошлым, ни с моими планами на будущее, ни с моими сиюминутными мыслями, ни с какой-либо иной вещью. Короче говоря, я – не вещь, ничто. Я – исключительно процесс моего бытия – например, процесс написания этих слов, – но я не содержание слов или идей, которые они выражают. Я – тот, кто осознает процесс письма, выбирает способы выражения мыслей, надеется на понимание, наслаждается возникновением мыслей и образов своих переживаний.
Этого понимания трудно достичь, потому что почти всегда нас учат по-другому осознавать себя. Нас учат воспринимать свою личность через образование, отношения с окружающими, профессию, список наших достижений, через
